На протяжении трех месяцев в Москве шел 24-й фестиваль «Золотая Маска», в котором традиционно принимают участие омские театры. В этом сезоне Омская драма показала спектакль «Жизнь» режиссера Бориса Павловича. Омская постановка соревнуется в трех номинациях – лучшая драма/спектакль малой формы, драма/работа режиссера–Борис Павлович и драма/мужская роль-Владислав Пузырников. «Омской Земле» удалось пообщаться с обоими номинантами на награды.
Борис Павлович о процессе работы, о рождении замысла и о трудностях, которые возникали на пути:
— Почему Вы решили поставить спектакль в Омске?
— Мы давно знакомы с Георгием Цхвиравой (в 1985–1990 режиссер в Омском театре драмы, с 2009 главный режиссер театра — прим. редакции), оба ленинградцы, несколько лет говорили о возможности постановки. Общались с ним помимо Омска, встречались, когда я делал видеопроект, посвященный открытию БДТ после реконструкции. Это был документальный проект про зрителей золотого века БДТ. Родственники Георгия Зурабовича жили в доме, соседнем от театра, так вот, в их парадной люди и ночевали, когда ждали продажи билетов. Эта история задала камертон всему фильму.
Первый театр, в который я позвонил после того, как перестал работать в БДТ, был Омский драматический. Это же не театр – это легенда.
Геннадий Тростянецкий – мастер, у которого я учился в театральной Академии, руководил омской драмой в её золотой период, в ту эпоху театр взял государственную премию за спектакль «У войны не женское лицо» (Омская драма удостоилась Государственной премии Российской Федерации имени К.С. Станиславскогов 1985 году – за спектакль «У войны – не женское лицо» С. Алексиевич — прим. редакции). Мастер много рассказывал про омский период, поэтому у меня уже было сложившиеся представление о легенде.
Режиссер Борис Павлович
— Это Ваш первый опыт работы с текстами Толстого?
— Несколько лет назад в Хабаровске, я ставил «Анну Каренину», она была в спецпрограмме «Золотой маски». Правда, я ставил не роман, а инсценировку, созданную Климом (российский театральный режиссёр, драматург, сценарист — прим. редакции), текст был переработан радикально.
Меня больше интересует Толстой-философ, нежели Толстой-романист. Это, все же, разные тропы. Вот, например, единственная книга, упомянутая у Хайдеггера в «Бытии и времени» – это «Смерть Ивана Ильича». «Смерть Ивана Ильича» – это развернутое философское произведение, о том, что есть бытие, а что есть небытие.
— Почему Вы выбрали именно этот материал для постановки?
— Артисты омской драмы – это артисты высочайшего уровня. Я изначально знал, что нелепо предлагать им безделицы, знал, что нужно предложить работу, требующую колоссального внутреннего труда. В тот же момент, я понимал, что публика театра академична, и, например, трактовка того же Клима, была бы слишком радикальной для восприятия. А тут все сошлось в повести «Смерть Ивана Ильича»: Лев Толстой, уходящая в 20 век перспектива, русская классика – это интересно и мне, и публике.
Вообще, фигура Толстого – это потрясающее явление. Например, философ Людвиг Витгенштейн вообще мечтал переехать в СССР, потому что именно эта земля породила Льва Толстого.
Меня всегда манили темы: Толстой-философ, 20 век – это мой личный роман с автором.
Режиссер Борис Павлович
— Вы пришли к артистам с уже готовой партитурой или все же спектакль появлялся вместе с артистами?
— На входе в работу рисунка не было. Была идея посмотреть на произведение не глазами Ивана Ильича, а глазами людей вокруг. Иван Ильич умирает, нужно помочь с организацией похорон. У коллеги покойника проскакивает мысль: «На его месте мог оказаться я: он был бы жив, а я был бы мертв». Сослуживец прощается с телом, едет в клуб к товарищам. Задача всех собравшихся в клубе: отогнать от себя мысли о смерти, ведь смерть – это то, что бывает с другими.
Мы с артистами несколько раз прочитали текст, начали выявлять куски, у кого что отзывается, что к чему имеет отношение. Постепенно произошло распределение, мы работали по технике, имеющей прямое отношение к психологии: внутреннее применение роли другого человека, через визуализацию, в результате этого все роли оказались на сцене. В спектакль зашиты элементы психодрамы: герои визуализируют отношения, общаются сами с собой, конечно, все это внутри драматической кухни.
— Наверняка во время репетиционного процесса Вы с артистами читали что-то помимо самой повести.
— Конечно, помимо повести «Смерть Ивана Ильича» мы читали и другие книги. Например, «Дневники Льва Толстого» Владимира Бибихина. Бибихин – современный философ, умерший в 2004 году. Кстати, именно он перевел Хайдеггера на русский, он же выдающийся специалист по Витгенштейну. Бибихин – вообще мой важнейший внутренний собеседник. В своей книге он предлагает взглянуть на Толстого не как на графа, который решил заняться стихийным богоборчеством, не как на нелепого человека, который ходит босой по полям и траву косит, а как на великого философа. Весь социум и феноменология мира заключена в простоте Толстого. Философия Льва Николаевича – это приложение к реальной повседневной жизни. Толстой ставил эксперимент на себе, познавал эту философию через реальную жизнь. В чем суть 20 века: он не наблюдал за жизнью, а переустраивал ее. Толстой как проект – это безумно интересно, а текст для него лишь увеличительное стекло. Вообще, все это сложная история, не могу сказать, что она в полной мере удалась: актеры всё-таки играть хотят, а не задаваться вопросами о смысле собственной жизни.
Спектакль «Жизнь» режиссера Бориса Павловича
— Сценография отсылает нас к культовому сериалу Линча. Объясните, почему так?
— Изначально думал делать сценографию как на картине Хоппера «Ночное кафе»: стеклянная витрина и люди внутри. Представлялось все именно так: Иван Ильич умер, люди остались и вспоминают. В это кафе должен был приехать Петр Иванович – сослуживец, он и должен был начинать всю эту картину, размышляя о жизни и смерти.
Изначально речь шла о постановке спектакля на большой сцене, но потом все перенеслось на малую, соответственно, мы должны были «переехать» внутрь того самого кафе. Вот мы и создали такое нереальное бытовое кафе. Мы с Моховым (художником) понимали, что бар снаружи – это Хоппер, а бар изнутри – это Твин Пикс, все выстроилось благодаря ассоциативному ряду. В 90-е показывали этот сериал, тогда Твин Пикс был в центре внимания. А тут случайно совпало, что о сериале вновь заговорили. С этим сериалом связаны первые страхи, все же, Линч очень внятно обозначил, что образ смерти – это массовая культура, а не ужасы и приметы умирания, ведь в глянце много больше смерти. Работа над спектаклем ведь началась почти два года назад, а эскизы еще раньше появились, когда мы рисовали, то конечно думали о первом сезоне сериала, и вдруг случилось так, что вышел новый сезон. Но, вообще, не могу я четко ответить на этот вопрос, сами понимаете, каждый замысел – это клубок переплетений.
Спектакль «Жизнь» режиссера Бориса Павловича
— Возникали трудности в работе над спектаклем?
— Главной трудностью стал способ существования, ведь перед артистами не было готовой партитуры, были лишь определенные ситуации. Например, если на пальцах объяснять, что такое психодрама. Например, внутри меня сидит вопрос: «Как я умирать буду?» – прошу партнера: «Задай мне этот вопрос», – он задает, вот сидим на стульях напротив друг друга и проговариваем. Со стороны это выглядит, как пьеса.
Этот метод не противоречит наличию партитуры, нужно просто заново и заново оказываться перед этим вопросом. Это сложно, не всегда получается. Мы же все всегда ищем безопасную зону, чтобы не тревожить себя лишний раз.
Я вообще воспринимаю театр как метод, чтобы озадачиться. Зритель приходит в театр, чтобы хорошо провести время, но ведь приятное время препровождение – это не всегда забыться, может, это наоборот — прийти в себя.
Мы долго шли к тому, чтобы не выставлять вопрос напоказ, а наоборот ставить его внутри себя остро, ребром. А Вы уже как зритель судите: получилось ли у нас задать вопросы без ответа или просто вышло сценическое действо.
— Когда ставили спектакль, думали, что на главную премию страны номинируют?
— Я уже был номинантом на «Золотую маску» до этого. Нужно понимать, что весь российский театр невольно крутится вокруг одной оси, которая единственная всю большую страну как-то сшивает. Русский театр – это орбиты, на которых живут номинанты, участники, лауреаты. Это такая тотальная институция, капилляры нашей театральной кровеносной системы. Вообще, здорово, что самоотверженные эксперты смотрят спектакли по всей стране, чтобы потом показать лучшие в одном месте.
Конечно, спектакль я делал именно для Омска, а не для экспертов. У меня не было мыслей о маске. Но при этом, я понимал, что эксперты – это те люди, которые трезво смотрят, приводят все к общему знаменателю.
Все же делаешь спектакль, не думая о премии, но, с другой стороны, тебе, конечно, интересно попасть в этот общий пазл, важно, чтобы тебя видели в контексте.
Владислав Пузырников о работе с Павловичем и первом опыте постановки произведения Толстого:
— Как проходила работа над спектаклем?
— В спектакле «Жизнь» каждый артист играет все роли: и Ивана Ильича, и супругу его, и коллег его, то есть четкого распределения ролей не было. Каждую репетицию мы начинали с тренинга. Тренинги были направлены на фантазию, на раскрепощение, такие дают в учебных театральных заведениях, а у нас они просто были более игровыми и «модернизированными».
Владислав Пузырников
— До этой работы вы сталкивались с текстами Льва Николаевича Толстого?
— Нет, не сталкивался, это первый опыт. Борис читал нам дневники Толстого и еще созвучные со спектаклем материалы, чтобы мы лучше поняли автора. Борис очень много рассказывал и про писателя, и про эпоху. Павлович вообще очень интересный режиссер. Он, как энциклопедия, что не спроси — все знает: и про музыку, и про искусство. Мы много времени провели, дискутируя о Толстом.
— Каким методом вы работали над спектаклем?
— Этюдным: брали ситуацию, связанную с сюжетом и разыгрывали, проживали ситуации, которые предлагал Толстой. Также на репетициях мы много рассуждали о жизни, вообще репетиции проходили легко, не было мучительных моментов.
— Сильно ли изменился спектакль со дня премьеры?
— Артистам трудно судить, находясь внутри процесса. Нельзя однозначно сказать, рост это или же падение. Но, в любом случае, он перешел в какое-то новое качество.
— А пространство бара было придумано в процессе репетиций или это изначальный замысел режиссера?
— Бар – это замысел режиссера. Вы же знаете, что сейчас люди чаще проводят поминки в кафе, а тут бар, очень современно и актуально, как мне кажется. В этом пространстве и собрались люди, чтобы вспомнить. В первой главе у Толстого знакомые из газет узнают о том, что Иван Ильич умер. Вот мы и были теми людьми, которые узнают, вспоминают, рассказывают. Это такой некий акт поминок в своеобразном месте.
Спектакль «Жизнь» режиссера Бориса Павловича
— Что было самым сложным в работе над спектаклем?
— Вообще в актерской профессии самое сложное – это партнерство. То есть слышать, видеть и чувствовать. Все это время мы учились разговаривать на одном языке, играть в одни ворота, как говорится.
— Опыт работы с Павловичем – это что-то принципиально новое для Вас?
— В тупик прям вы меня поставили (смеется). Каждый режиссер несет что-то новое и необычное. Боря – замечательный режиссер. Он выстроил нам интересное пространство и необычный способ существования. Это не просто спектакль, это диалог со зрителем. Боря повсюду искал жизнь, поэтому спектакль таким и получился. В наше время, к сожалению, часто побеждает теория «застройки», то есть режиссер просто выстраивает на сцене все, а артисты существуют, но тут было не так. Борис всегда шел от артистов, от нашего психофизического состояния. В этом и уникальность Павловича: он чувствует жизнь.
— Когда работа над спектаклем только началась о «Золотой маске» думали?
— Нет, что вы, никто никогда такого не ожидает. Задачи получить маску и не ставилось. Знаете, вот так бывает: в театре ставят масштабные спектакли, изначально рассчитывают на награды, фестивали и так далее. А бывают в театрах такие камерные спектакли. Вот у нас такой, так что, это все стало совершенной неожиданностью. На самом деле, когда я только узнал про номинацию – очень обрадовался, не буду скрывать, мне это очень польстило. Такие шансы кому-то вообще не выпадают, кому-то раз в жизни, это же высшая награда. Такие моменты запоминаются навсегда.
Двадцать четвертый фестиваль «Золотая Маска» проходит в Москве с февраля по апрель.
«Золотая Маска» учреждена в 1993 году Союзом театральных деятелей России как профессиональная премия за лучшие работы сезона во всех видах театрального искусства (драма, опера, балет, современный танец, оперетта/мюзикл, театр кукол). Лауреаты Премии определяются на ежегодном Фестивале спектаклей-номинантов. Церемония вручения Российской Национальной театральной Премии «Золотая Маска» состоится 15 апреля на Новой сцене Большого театра.
