В суровом 1942 году девочка Ада Занегина со своей мамой оказались в эвакуации в Омской области, куда они бежали от немецкого наступления под Смоленском. Там же, в омском селе Марьяновка, началась история, удивительная и по сегодняшним меркам.
Пятилетняя Ада Занегина написала письмо в газету:
«Я – Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычевки Смоленской области. Я хочу домой. Маленькая я, а знаю, что надо разбить Гитлера и тогда поедем домой. Мама отдала деньги на танки. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите в своей газете всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовем его «Малютка». Когда наш танк разобьет Гитлера, мы поедем домой. Ада».
Вырезка из оригинальной газеты «Омская правда»
Вскоре в ответ на заметку стали поступать детские письма из Омской и соседних областей. Дети жертвовали свои крохотные сбережения и делились своими чувствами о войне. Для таких посланий в газете появилась отдельная рубрика, а в госбанке открыт специальный счет № 350035. Собранную сумму – 160 886 рублей, перечислили в Фонд обороны и отправили телеграмму о том, что дети хотят назвать танк «Малютка». И «Малютка» действительно появилась.
«Малютка» — именной легкий танк Т-60. Был спроектирован конструктором Астровым всего за две недели и сразу пошел в производство. Конструкция получилась настолько удачной, что его производство стало самым массовым в данном классе машин во второй половине 1941 г.
Механиком-водителем танка была одна из девятнадцати женщин-танкистов РККА сержант Екатерина Алексеевна Петлюк, которую за маленький рост (151 см) по иронии судьбы тоже называли «малюткой».
Точная судьба танка неизвестна, а вот главная героиня истории Адель Александровна Воронец стала первоклассным офтальмологом, воспитывает внуков, любит путешествовать по Европе, а живет в подмосковном городе Электросталь. Мы поговорили с Аделью Александровной об истории с «детским» танком, о том, каково эвакуировать из-под Смоленска несколько десятков детей и что она помнит о военном Омске.
Адель Александровна Воронец, 2017 год.
Вашу историю «обнаружили» спустя тридцать лет, все это время вы помнили о том письме или для вас это было «как снег на голову»?
Да, неожиданно нашли пионеры, когда готовились к тридцатилетию победы, но я помнила. (прим. В 1975 году школьники, занимавшиеся в клубе «Искатель» Дворца пионеров Омска, обнаружили в старой подшивке газет номер «Омской правды» с письмом Ады и решили разыскать участников событий тех лет). Просто мы уехали на Смоленщину в самом конце 1943 года, причем еще и попали под бомбежку во Ржеве. Хорошо, что в нас бомба не попала, хотя разорвалась она недалеко и, к сожалению, были жертвы. А если бы попала в вокзал, то вы бы со мной не разговаривали!
Жизнь налаживалась и все пошло одно за другим – школа, институт…как-то мы с мамой даже вспоминали об этом, думали, что, наверное, ничего из этого не получилось.
То есть вы пребывали в полном неведении?
Да, но мысли узнать были. На телевидении показывали передачи, которые вел писатель Смирнов. Ему писали письма о войне, он находил героев войны и рассказывал разные истории. И у меня была такая мысль, написать ему о моем случае и узнать – удалось ли что-то?
А потом я думаю – да ну, напишу, а может ничего и не было. Тем более, сумма первоначальная смешная была. (Прим. Ада прислала в редакцию 122 рубля, буханка ржаного хлеба в то время стоила 150-200 рублей) Но все равно собиралась по копеечкам – куклу-то хотелось!
Сергей Смирнов – писатель, телеведущий. В передаче «Рассказы о героях» он рассказывал о подвигах военных и простых людей.
А почему так получилось, что у вас не было куклы?
Свою единственную игрушку я потеряла еще в Сычевке (село Смоленской области) во время бомбежки. От бомб все побежали прятаться, смешно сейчас сказать – в сад, а я эту игрушку, там была хрюшка и какой-то чемоданчик, попыталась схватить с собой. Маме, конечно, было не до игрушки, когда летят самолеты и бомбят совсем рядом, она пыталась ребенка спасти, вот схватила и выкинула, не знаю куда. Так я без всего осталась.
Как вы попали в Омск?
Мы выехали из своего села в августе, сразу как немцы начали занимать Смоленщину. О том времени вспоминаются бомбежки, ходившие по полям солдаты и очертания танка вдали. Немцы стремительно приближались, и с каждым днем уехать с этой территории становилось все сложнее.
Как же вам удалось покинуть почти оккупированную территорию?
Это целая история. Выдвигаться нужно было не только нашей семьей – мне, маме и ее племянницам. Дело в том, что мама работала в детском доме, в котором все дети, а их было около сотни, болели трахомой. До войны трахома – инфекционное заболевание глаз, была очень распространена и с ней активно боролись по госпрограмме. Из разных детдомов забирали больных трахомой детей и изолировали их, и в нашей Сычевке, куда мама приехала работать врачом, была трахомная лечебница. Их лечение заканчивалось и осенью они должны были быть распределены по разным детским домам. Но началась война, и фактически этих детей бросили – начальство уехало, а дети остались. Немцы близко, а никому дела нет.
В будущем девочка Ада станет врачом-офтальмологом, как и ее мама. На снимке – Адель Александровна Воронец
Спасло то, что моя мама кроме лечебницы работала еще в военкомате на призывной комиссии, отбирала на военную службу. Она попросила кого-то оттуда забрать нас на военных грузовиках-полуторках с деревянным кузовом.
Они, конечно, недоумевали: «Ну куда мы вас возьмем?». Но попытались нам помочь. Получилось так, что военные уже отвезли боеприпасы и порожняком возвращались назад в свою часть, так и взяли всех детей. Среди них были и те, что жили неподалеку, но их родители, например, погибли при бомбежке. Помню маленькую девочку, совсем маленькую, которая всех мамами называла, все плакала и ко всем все просилась на руки, кричала «мама». Теперь я это вспоминаю – ужасно это все.
Всех детей собрали, моя мама и две ее племянницы, вместе с директором Александрой Ивановной Кутафьевой, ее родителями выехали ночью. Но куда ни едем, там зарево, слышно канонады. Военные говорили, что уже не знают, куда нам ехать, где немцы есть и где их нет. Высадили нас в деревне, потому дальше ехать на военной машине с кучей детей опасно. Это оказался соседний, Кормановский район. Оттуда до станции нам помогли уехать уже милиционеры, которые раздобыли подводы и лошадей. Самые маленькие ехали, остальные шли пешком по бездорожью, главное, что выбрались и по счастливой случайности для нас нашлось два товарных вагона. На них мы доехали до Омска, отец нашей директора смастерил нары, где-то раздобыли буржуйки. Продовольствием и одеждой снабжали на станциях.
Вы покинули Смоленщину в августе, а приехали в Омск только к зиме, почему так?
Ехали очень долго, потому что часто пропускали поезда вперед, те, что направлялись на фронт, везли вооружение и воинские части, а с фронта – раненых. Так и добрались до Омска только к зиме. Там детей стали распределять по детским домам, мама гордилась, что удалось перевезти столько ребятишек, всегда говорила: «Ни один не завшивел!»
В Омске по воспоминаниям было очень холодно, мы жили у разных людей. В первом месте была пристройка, где помещалась деревянная сбитая кровать, на которой спали вчетвером, столик на козлах и две табуретки. Позже нас взяла к себе другая женщина.
Когда мы уехали в эвакуацию, у нас вообще ничего не было, тем более игрушек. Как-то мы с детьми нашли пробирку со ртутью – и играли шариками ртути, мы же не знали тогда, что это опасно. Играли с растениями – вербами, одевали их в лоскутки как кукол. Так одной из двоюродных сестер я испортила платье – вырезала кусочек, чтобы «одеть» вербу.
Как возник порыв отдать накопленное на куклу?
Отдавать мне было совсем не жалко. Мама стала работать в больнице, а дома я слышала ее рассказы, как там собирают деньги на самолет. Что и говорить, тогда все этим занимались. Я ей предложила взять мои, а она отвечает: «Да что ты еще! Возьми сама, да и пошли свои деньги отдельно!».
Потом благодаря случаю это произошло. Как-то раз у нас в гостях, в Марьяновке, оказалась омская журналистка, они с мамой обсуждали сбор, и я снова влезла в разговор. Журналистка обещала передать мое письмо редактору, а он «куда надо отдаст». И я начала писать, печатными буквами – писать-то не умела! Маленькая была, конечно. Пусть я написала, что мне шесть лет, но на самом деле мне еще не было шести, просто хотелось, чтобы было побольше.
Пятилетняя Ада Занегина
Интересно, что в больнице был сбор на самолет, а вы выбрали танк.
Танк, потому что отец был танкистом. Он погиб, и я его даже не помню.
Вы тогда знали, что на ваше письмо откликнулись другие дети?
Да, конечно, видела их письма, но я-то сама как могла ответить. Я и первое письмо писала такими каракулями! Жуткое письмо было (смеется).
Откликов от детей было много, даже из детских домов. Присылали кто сколько мог.
Письма других детей:
«Я хочу вернуться в Киев. Вношу собранные на сапоги деньги — 135 рублей 56 копеек — на строительство танка «Малютка». Алик Солодов. 6 лет«.
«Мама хотела купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко. Тамара Лоскутова».
«Дорогая незнакомая девочка Ада! Мне только пять лет, а я уже год жила без мамы. Я очень хочу домой, потому с радостью даю деньги на постройку нашего танка. Скорей бы наш танк разбил врага. Таня Чистякова».
Часто у людей возникает непонимание, как такое вообще возможно, чтобы дети собрали средства на танк.
В моей жизни был такой случай – на день танкиста, 10 сентября, делали радиопередачу, поскольку тогда Е. А. Петлюк (механик-водитель «Малютки») не смогла ее посетить, попросили приехать меня. Там известный диктор – Виктор Иванович Балашов очень удивлялся тому, откуда у детей были деньги: «Я не понимаю, как это – собирали деньги? Как это вы собирали деньги на куклу?». А дети же по копеечкам все собирали, всю жизнь на что-то копили с тех денег, что на пирожок дадут, то еще на какую-то мелочь.
Другое дело, что дети были большими патриотами тогда, все готовы были отдать. Мне кажется, это связано с тем, что тогда всем было плохо. Дети видели, как тяжело живут их семьи, другие люди и откликались на это.
Вы упомянули Екатерину Алексеевну Петлюк, как вы узнали о ней?
О Екатерине Алексеевне, которой, к сожалению, сейчас нет в живых, я узнала от другого полноценного героя всей истории. Газету с моим письмом прочитал раненый подо Ржевом солдат Порхачев, он лежал в Омске в эвакуационном госпитале. Ранение было тяжелое, он не мог ходить: был затронут позвоночник. Совсем молодой парень, ему тогда было, наверное, около девятнадцати лет, а ему говорили, что он вряд ли встанет на ноги. Жить ему не хотелось, были мысли покончить с собой. И вдруг он прочитал в газете мою «заметочку» и отзывы на нее. Это вдохновило бойца, он написал маме в больницу очень трогательное письмо. Мама к нему съездила, он был невероятно рад, потому что он с Запорожья, к нему в принципе никто не мог приехать. После того, как мы уехали Смоленск, связь ненадолго прервалась, но он нашел маму через облздрав, ведь она была врачом. На тридцатилетие празднования Победы пригласили меня, мою маму и его.
Евгений Тимофеевич Порхачев, фото 1974 года.
Как-то раз нам пришла от него короткая телеграмма: «Нашелся механик-водитель танка «Малютка» Петлюк». О механике-водителе он услышал по радио, специально позвонил в редакцию радио, уточнил и сообщил нам. Для меня это большой сюрприз был! Екатерина Алексеевна, конечно, тоже обрадовалась и прилетела на встречу. Нашлись все герои истории!
1975 год, встреча членов клуба «Искатель» Омского Дворца пионеров – ребят, которые нашли историю танка «Малютка». В центре – Е. А. Петлюк, справа от нее – А. А. Воронец.
А когда вы приезжали в Омск, в семидесятые и в нынешнее время, какие у вас остались впечатления?
Сейчас Омск – красивый город, даже если сравнить с тем, что было тридцать лет назад. Много по нему гуляли, нам показали главные места. Зелено, хорошо.
